Последнее время Маркус напоминал себе самому мелкого зверька, который знай, что только и бегает в пластиковом колесе круглый день, останавливаясь лишь для того, чтобы глотнуть воды и перевести дух. Казалось, делам не будет конца, он постоянно с кем-то встречался, созванивался, заключал сделки, неотступно следил за трудами ученых. Ни одна бумага не проходила мимо него, он мог не читать проект, тогда ему его пересказывал Джонатан. Когда появилась реальная возможность отдохнуть, друг буквально силой заставил Маркуса взять передышку. Сопротивляться было бесполезно, Говард осознал это по твердому взгляду заместителя, в котором читалось: «Не уедешь – посажу в гроб, закопаю и скажу, что так и было». Поэтому не оставалось иного выхода кроме как внять словам Джонатана и сказать водителю, чтобы подбросил его на Maple lane.
"Лучше б закопал, не хочу к ней ехать. Я ее боюсь". Думал мужчина, куря в салоне автомобиля третью по счету сигарету. "Не хотел бы, не ехал. Твой дом не далеко, возьми да и скажи этому простофиле за рулем, чтобы поменял курс". Огрызнулся внутренний голос, сталкивая Маркуса лбом с действительностью. Зачем, спрашивается, он это делает? Голову в львиную пасть кладут либо глупцы, либо храбрые герои. Ни к тем, ни к другим он себя не причислял, занимая нишу, которую сам и выбрал. Маркус не считал себя богом, способным сокрушить горы и высушить океан, не был он и слабой букашкой, чье существование останется незамеченным. Он наблюдатель, придирчивый зритель, сидящий в зале, вроде как от него ничего не зависит, но перед кем выступать актерам, выворачивая душу наизнанку, если все кресла пустуют. В нем нуждались, и Маркус приходил вновь, садясь в тоже кресло, что и в прошлый раз. Этой ночью сцена будет принадлежать Джулии.
По лестнице Говард поднимался медленно, нехотя, чуть сгорбившись, словно ему на шею накинули петлю с камнем на конце, который тянул вниз. Его тяготила мысль, что вот-вот он ее увидит и вновь начнется скандал. В том, что Джулия была дома, сомневаться не приходилось, равно как и в том, что она ждет его. И это знание еще больше угнетало.
Добравшись до нужной двери, Маркус выплюнул окурок в сторону и, нашарив в кармане связку ключей, сосредоточился на поиске нужной "отмычки". Найти подходящий удалось с десятой попытки, в иной раз он был и не стал даже мучиться, - развернулся и ушел – но сейчас он был настолько ко всему равнодушен, что даже не поменялся в лице, которое продолжало выражать абсолютную апатию. Впрочем, внешний вид Маркуса оставлял желать лучшего: щетина, готовая со дня на день перерасти в бороду, легкая синева под холодными глазами, мятая одежда, пыльные ботинки. Такое ощущение, что он только что выбрался из пустыни, в которой бродил целую неделю.
Оказавшись внутри квартиры, он не разуваясь, прошел к бару и, достав бутылку виски со стаканом, уронил тело в кресло, что стояло в гостиной.
- Знаю, это вредно. – Он потряс бутылкой. – Но с другой стороны, быть алкоголиком довольно-таки удобно. Никаких забот и проблем, - персональный Рай.
Говард был уверен, что девушка его слышит. Усмехнувшись, он опрокинул в себя виски, тут же обжегшее горло. "То, что надо".
- Ты только Джонатану не говори, ведь знаешь какой он чувствительный. Еще не хватало, чтобы в депрессию ушел. – Причмокивая, ровным голосом говорил Маркус, ожидая появления любовницы.

Наполнив бокал, Маркус посмотрел на темно-янтарную жидкость внутри. Обидно было сознавать, что спиртное служило ему средством обретения душевного комфорта, утешения, самоуспокоения. Но по-другому, увы, не получалось. Сигареты лишь отчасти снимали напряжение, которое после того как окурок касался земли, охватывало его с новой силой. Нет, он не нервничал, не волновался, вел себя вполне спокойно и сдержанно, не выпуская наружу эмоций, приговоренных к вечному заточению на дне души. О них никто не знал, все видели лишь то, что считал нужным показать Говард, не более. Были те, кто желал узнать его настоящего... в итоге все они попадали в немилость Маркуса, которая не сулила ничего хорошего.
Короче говоря, он не любил когда лезли к нему в душу, в чем весьма преуспела Джулия.
Она появилась, на ней был одет один лишь халат, соски слегка натягивали ткань. Его глаза пробежались по фигуре, ничто внутри не закололо, ничто не заныло, то же безучастное лицо и бездонная тоска в потухших глазах. Пожалуй, единственное чего смогла добиться Джулия за годы их условного сожительства, так это того, что рядом с ней он делался на йоту естественнее. Выступали все отпечатки, наложенные заботами и проблемами, о которых Говард умалчивал, полагаясь на собственные силы.
Выслушав Джулию, ухмыльнувшись, основательно приложился к стакану, будто дразня девушку.
- Милая, от стакана виски еще никто не умирал. – Рука непроизвольно скользнула ее лицу, откидывая пару прядей назад. На мгновение задумавшись, приподнял стакан на уровень глаз, оценочно посмотрел и добавил. – От двух тоже. Если подумать, тебе выгодна моя смерть. Наследство не малое. Хотя, сможешь ли ты отбить свою долю у Джонатана? Ставлю 500 долларов, что ничего у тебя не выйдет, - мой платиновый заместитель победит.
С легким оттенком гордости в голосе заявил Говард, попутно раздумывая над тем, чтобы выпить еще. Предлагать Джулии составить ему компанию, не стал, заранее зная ответ.
- Ну, как прошел твой день? – Доставая пачку сигарет и закуривая, между делом поинтересовался он. О чем говорить с ней, Маркус не знал, общение медленно, но верно сошло на «нет», превратившись в бремя.

Отредактировано Маркус Говард (2011-04-16 23:15:36)

О чем тебя еще спрашивать, если не о работе. Стремглав пронеслось в голове. Джулия перестала удовлетворять его интересам не только в постели, но и в общении. Поэтому слушал он ее невнимательно, на любой заданный вопрос отвечал шаблонным кивком или же протяжным мычанием, которое не ясно, что означало. 
Сидя в кресле, он крутил в руке бокал, наблюдая за тем, как виски ударяется о стеклянные стенки. Это напомнило ему картину, на которой небрежными мазками, акварелью, изображено бушующее море. Волны его безжалостно разбиваются о скалы, рассыпаясь осколками капель по острым скальным выступам; чудится, словно стихия ожила и вот-вот захлестнет, утопит в своих черных, как поздняя ночь, водах. "О высоком искусстве задумываешься в присутствии женщины - стареешь дружище". Улыбка тронула его губы. Рука опустилась почти бессознательно, и он почувствовал обжигающее тепло ее обнаженной груди под своей ладонью, запущенной под халат. Боковым зрением он увидел пустой бокал на кофейном столике рядом с креслом, в котором сидел. Понял, что не помнит, как поставил его туда. "Ну вот, начались провалы в памяти". Отрешенно заметил Говард, опуская взгляд на женскую ладонь, покаявшуюся на его паху. "Типичный женский ход. Усыпляет бдительность.". Обреченно отозвалось в уголке сознания. Он томно вздохнул. Джулия с кошачьей ловкостью забралась на него верхом и осторожно, как будто проверяла на месте ли, потрогала через штаны его достоинство. Внезапность этого решительного шага вызвала легкую дрожь, охватившую его с головы до пят. Маркус почувствовал бег мурашек вдоль позвоночника, и как внизу появилась тягучая истома. Каждый мускул непроизвольно напрягся.
- Никак изнасиловать меня решила?
Прошедшие дни ему никак было вырваться, он полностью погрузился в работу, опускаясь все глубже, точно тонущий корабль. На женщин банально не хватало времени. Здесь и сейчас наступил такой момент, когда в попытках найти выход своей жажде неосознанно решаешься на невообразимое, вплоть, до безумного.
- Я прошел проверку? Можно приступать или заставишь еще сдавать анализы?– Не без скептицизма, усмехнувшись, поинтересовался Маркус, придвинувшись к ее лицу. Близость позволила различить ее напряженное дыхание.
Джулия сдерживала себя.
Такое почти детское рвение казаться увереннее, самостоятельнее, независимее - тешило. Нежно сжав грудь, он  большим пальцем вдавил вглубь груди затвердевший сосок. Ему требовался отдых, но для этого необходимо нейтрализовать Джулию, чем собственно Маркус и занялся, прикосновениями, раскрепощая, подготавливая ее…

Дыхание ее стало разнузданным, наступившая близость – приятной, а потом уже желанной. Принимая свое поражение, соглашаясь с ним, Маркус поддался женским ласкам, но ее поцелуи не обжигали так, как раньше. Он как будто застыл, обронив чувства, испытываемые к ней, где-то в складках прошлого времени, где она совсем еще девчонка с растрепанными от ветра волосами, неуклюжими повадкам только что родившегося зверька. Тогда Джулия волновала намного больше.
Не сопротивляясь, он помог снять с себя куртку и рубашку.
- Не кидай далеко, иначе придется долго искать. – Ему с лихвой хватило самообладания произнести такую глупую фразу во время прелюдии, настраивающей на определенный лад. Но она не послушала. Расправившись с пуговицей и ширинкой, девушка рывком стянула с него джинсы, чем не слабо удивила Маркуса, и швырнула в самый дальний, темный угол гостиной. Заметив это, он понял, что его визит затянется. Через какие-то жалкие двадцать минут после ее появления в комнате, он сидел в чем мать родила. Джулия не долго думая, опустилась перед ним на колени и со стороны, оценив размер, взяла в ладонь его член.
Тело напряглось, сладостное ощущение растеклось по венам, подменяя кровь густым киселем. Он, тяжело вздохнув, как будто скинув с плеч тонный груз, откинулся на спинку кресла. Разумеется, ему приносили удовольствие действия Джулии. Какими бы неопределенными их отношения не были, как бы сильно он не отдалялся, она продолжала любить и изучать его слабости, используя в последствие их против него же.
Душа у Маркуса не требовала продолжительных телячьих нежностей, особенно с Джулией, он быстро прогонял прелюдию, спеша приступить сразу к делу.
Не успев расслабиться, подстегивая самого себя, он толчком отпрянул от спинки кресла и, положив широкую ладонь поверх хрупких пальчиков девушки, помогая делать характерные движения, задал нужный ритм. Еле слышимое мычание вырвалось из груди. Громко вздохнув, он продолжил поднимать и опускать свою и ее ладонь. Живот и ниже, - все отвердело. Горячее наслаждение сменялось приятным холодком и наоборот. Мелкая дрожь пробежала по всему телу. В груди разгорался пульсирующий пожар, но разум оставался чист. Он сжал губы. Это чувство, которое он имел неосторожность подзабыть, напомнило о себе с новой, ужасающей силой.
В конце концов, исчерпав запас терпения, когда ждать, пока Джулия наиграется, надоело, Говард нагнулся к ее лицу. Жадно, как изнеможенный жарой странник присасывается к кувшину после долгой дороги через безжизненные пески, так и Маркус поцеловал губы Джулии. Проникая языком вглубь рта, он соскользнул с насиженного места и повалился вместе с ней на пол.
Проведя ладонью по внутренней стороне бедра, он отвел ее ногу в сторону. Словно случайно коснулся пальцами набухших половых губ, дотронулся до клитора и, послюнявив кончик указательного и большого пальца, сжал твердый сосок. Его будто током ударило. Склонившись, он коснулся губами ее плеча, ключицы, шеи, скулы, но, не поднявшись в касаниях до уст, вдруг отпрянул. Нависая над ней, Маркус молча смотрел на тело под собой, размышляя над тем, стоит ли продолжать, действительно ли ему это нужно.

Отредактировано Маркус Говард (2011-04-29 00:25:57)

Женский голос сильно резанул слух. Он был похож на вопль отчаяния и Маркус поморщился. Его начала утомлять разыгравшаяся так быстро любовная сцена. Говард пожалел, что проявил инициативу. "Лучше было дать себя изнасиловать". Ее тело было стройным и красивым: нетронутые горделивые груди с твердыми сосками полыхали в полутьме гостиной. Из светильников тускло горел торшер, создавая атмосферу уединенности и полной защищенности. Никто не мешал им наслаждаться друг другом кроме сомнений, возникших в мозгу Маркуса. Ему стало холодно, и он поежился словно от сквозняка. Нависая над Джулией, он пытался понять, почему его не влечет к ней. Недавно бушевавшее чувство засыпало. Обнаружив это, Говард осознал, что те остатки влечения и любви, что поддерживали связующую нить, не давая ей оборваться, бесповоротно погибли в нем. Связь лопнула, разрушился ветхий мост, соединяющий два берега. И сейчас он не ощущал в себе ничего, кроме пустоты. Все прошло, и абсолютно ничего не осталось – только пустота. Разве что где-то в глубине трепыхалось волнение, которое он тут же задушил незначительным усилием воли.
Когда он посмотрел в ее переполненные страстью глаза, взгляд его был мрачным, долгим и леденящим. В душе шевельнулось чувство вины за то, что он так обращается с ней, но Маркус отделался от него в мгновение ока. Он не оправдывал себя перед самим собой или перед ней, просто поднялся на ноги и, натянув нижнее белье, принялся искать остальные вещи, разбросанные по комнате. Обнаружив женский халат, поднял и, подойдя к Джулии, протянул ей со словами:
- Оденься, иначе простудишься.
Он для себя все решил.

Отредактировано Маркус Говард (2011-04-30 00:59:11)

Наконец одежда была найдена, Маркус стоял посреди гостиной и скрупулезно, с видом человека, увлеченного каким-то занятием, застегивал пуговицы рубашки. Мысли – чистый белый лист. Он не думал в это время ни о чем и ни о ком, тем более об Аньен, с которой в последнее время часто проводил досуг. Конечно, это не осталось не замеченным, и так родился слух о том, что Глава завел роман с врагом. Возмутительный скандал, но разве найдется тот, кто скажет ему это в лицо. Пожалуй, только Джулия могла это сделать.
Говард знал о чем шептались за его спиной и не опровергал, ему не перед кем было отчитываться кроме себя самого. У него отсутствовало желание участвовать в крысиных бегах или идти на поводу у злых языков, поэтому все продолжали думать, что сестра Картера Уилсона ублажает главного соперника своего брата. Говарда пробирал смех, когда он представлял себе лицо так называемого Танка, которому сообщают такую «благую» весть. Веселое зрелище, заслуживающее внимания и того, чтобы оставить все как есть.
От его глаз не скрылась ревность и злость, бледной тенью накрывшие правильные черты лица Джулии. Маркус имел догадки касаемо того, о чем она могла думать в данный момент. "Ищет виноватых". Пришла в голову мысль, и он тяжело вздохнул. "И как ей это еще не надоело, - подозревать. Почему бы не перестать гоняться за тем, чего не вернешься, и оглядеться вокруг. Жизнь на мне не кончается. Ааа, что тут говорить. Не мое дело, она живет, как сама того хочет".
Он даже не взглянул в ее сторону, когда услышал плес опрокинутого виски в бутылке. Но и не отреагировать не сумел.
- Так много пить действительно вредно. – Он процитировал ее слова голосом, в котором не было ни намека на чувство или эмоции. Сплошное ничего. Окончив застегивать пуговицы на манжетах, Маркус потянулся, подошел к Джулии и высвободил бутылку из плена ее изнеженных пальцев. Затем, повернувшись спиной, захватил со стола бокал и двинулся по направлению к спальне, на ходу небрежно бросив:
- Я не голоден, спасибо.
Войдя в комнату, где стояла кровать, он занял полулежащее состояние и налив себе целый бокал виски, уставившись в стену напротив, оградившись от всех передряг и неурядиц, принялся смаковать виски.

У всего, что существует в жизни, имеется нелицеприятное свойство: надоедать. Любовь женщины, работа, - Маркус прошел эти два этапа без каких-либо потерь и сейчас приближался к следующему. Ему опротивела выпивка. Виски в стакане оставалось на донышке, когда он, потеряв всяческий интерес, с выражением отвращения на лице встал с кровати и, выйдя из спальни, побрел на кухню. Его появление по воли случая совпало с броском Джулией в стену чашки из-под кофе, которое -он заметил - лениво стекало по оконному стеклу. Говард мысленно закатил глаза.
- Ладно, свои нервы не бережешь - с этим я могу еще смириться, - но посуда-то тут причем? Это была моя любимая чашка. – Он подошел к раковине, вылил остатки виски из бутылки, всполоснул стакан и, вытирая его полотенцем, повернулся к девушке. Было ясно, что разговор, который он постоянно отсрочивал откладывать больше нельзя. Однако желания от этого не прибавлялось, при взгляде на озлобленную Джулию вообще ничего не хотелось, разве что развернуться и уйти спать. Но оставить ее здесь он не мог, внутреннее чутье подсказывало, что чашка не последнее чему суждено полететь в стену и разбиться на множество осколков. Звук бьющейся керамики не даст заснуть. В ходе не продолжительных мыслительных процессов он пришел к неутешительному выводу. Приходилось снова переступать через себя. "Когда все это прекратится". Сетуя на нелегкую свою долю, он поставил на кухонный стол стакан, повесил полотенце и, подойдя к Джулии, заглянул ей в глаза.
- Предлагаю решить все мирно и отправиться к Морфею в объятия. Мы оба устали, неизвестно кто от кого сильнее. – Рука сама по себе поднялась, кончики пальцев коснулись девичьей щеки.  Ему надоел этот вечер, он устал от этого дня, - поскорее бы наступило завтра.

Ее уклончивый ответ вызвал на уста улыбку. Обладая достаточными знаниями в женской психологии и особенностях их мышления, Маркус подумал, не восприняла ли Джулия его жест, как позыв к действию, - чтобы она повисла на его шеи и, осыпая лицо поцелуями, изнемогая от вновь взыгравшего желания, нетерпеливо ждала, когда же они лягут в постель, где под одеялом рухнут все преграды. Если так, то она была глупее, чем в слухах, бичом распространившихся по штабу «Волны». Говард имел честь  познакомиться с содержанием сплетен, но удовольствия никакого этот процесс не принес вовсе не потому, что его связывали чувства с Джулией, - просто он ее жалел. Да, именно некое подобие, извращенная форма жалости заменила его любовь. Но встретившись с взглядом, в душе Маркуса заалело пламя свободы. Сейчас, сию же минуту в ее глазах он видит отвращение то самое, которого так давно ждал!
Лицо мгновенно прояснилось, и Говард думать забыл о банальности ее отговорки. Прибираться, когда только что была готова разгромить всю кухню к чертям собачьим. Разве не очевидный предлог не идти с ним.
Ощутив душевный подъем, Маркус, молчаливо улыбаясь, покинул кухню и, сбрасывая на ходу одежду, отправился в душ. Было необходимо смыть с себя остатки недосказанности, следы ее нежелательных прикосновений. Уложившись в девять минут, с мокрой головой прошлепал голышом в спальню, где надел чистую одежду, припасенную на случай незапланированного визита. После, свежий, гладко выбритый и бодрый заглянул на кухню.
- Завтра у тебя выходной. – Сказав только это, не вдаваясь в подробности, он развернулся и зашагал к выходу, оставляя позади забытое прошлое, - камень, сброшенный с шеи.

Отредактировано Маркус Говард (2011-05-03 23:47:24)